Талавира и ткнул друга в сторону.

Засоленный, похожий на степной лисенок, испуганно клепнул и зашелся кашлем, перешедшим в хрип. Одна из закутанных женщин с беспокойством подхватила мальчика и вытащила из юрты.

— С ним все будет хорошо? — спросил Талавир у неизмененного.

— Когда хочет, Ниязи может кашлять до бесконечности.

Талавир с пониманием улыбнулся, наблюдая, как мальчик снова прикипел взглядом к цветущей в центре юрте.

— Радуются, будто перед ними не девочка, а праздничный ягненок с черносливом.

— Агнец с черносливом?

— Я читал, что было такое праздничное блюдо. К Вспышкам. Я Талавир, а ты?

— Бекир.

— Сын врача?

Мальчик недоверчиво кивнул. Талавир подумал, что они совсем не похожи.

— Девочка не боится того, что с ней сделают? — Талавир кивнул на разгоряченную Черную Корову.

— Думает, что с ней ничего не произойдет, — горько проговорил мальчик.

— Ты же местный. Как думаешь, ее можно спасти?

В глазах Бекира появился интерес и удивление, словно он не ожидал услышать такое от Старшего Брата. Женщины спели еще громче. Людей было многовато даже для просторной юрты Азиза-бабы. Стены заходили ходуном. Подолы юбок развевались перед глазами. Босые пятки, копыта, костяные ступни поднимали с пола пыль. Темп песни рос. Закутанные изо всех сил били в ладони, задавая ритм.

Мальчика прижали к стене. Талавир увидел, как тот нервно затаил дыхание.

— Может, договорим на улице?

Ему и самому не хватило воздуха.

От единственного прохода их отделяли десятки тел. Талавир отвернул ковер позади себя, нащупал плотную ткань и спросил у парня, перекрикивая шум.

— Есть чем разрезать?

Бекир порылся в карманах и вытащил складной нож. Несколькими сильными ударами Талавир распорол стену. Они вывалились на воздух. Ничего сладче

Талавир не ощущал со времен полета на Птерокси.

— Ты как?

— Нормально, — сказал Бекир. — А вот у вас какой-то нездоровый вид. -

Бекир вытащил из кармана маленькую бутылку и протянул Полномочному.

Талавир жадно набросился на воду.

— Вы раньше не жили в Деште, — сказал Бекир, пряча бутылку. — Чужую воду можно пить не более четырех глоток.

— Как стороны мира?

— В Деште направление не суть важно. Азиз-баба говорит, что четыре глотка символизируют четыре первых луча, которые испустил Бог Вспышек, чтобы разрушить этот мир.

— Не сомневаюсь, что ты его самый лучший ученик. И, наверное, все обо всех знаешь?

— И, наверное, вы ходили посмотреть на тело Рябова, когда его нашли после бури?

— Все ходили. — Бекир глубже втянул голову в плечи.

Талавир понял, что тот недоговаривает. «Защищает Азиза-бабу? Или Ма?» -

догнала коварная мысль.

— У вас здесь странные порядки, — усмехнулся Талавир. — Многое мне непонятно. Говорят, в дом Серова нельзя заходить. Это правда?

— Там джадал.

— А еще Гера, его жена, которая оттуда не выходит, и мертвая дочь, которую бей носит на спине. Но ее видим только мы с тобой.

— Вы действительно ее видите? — Бекир внимательнее посмотрел на Полномочного.

— Как тебя сейчас.

Черты мальчика смягчились. Он все еще не доверял Талавиру, но признание о мертвой дочери подействовало, как ярлык. Мальчик им заинтересовался.

— Герина жена не выходит, потому что ужасно изменена. Она сидит на втором этаже и целыми днями пялится в окно. Тетя Валька говорила, что она так делала и вспышки. Будто смотрела в телевизор. — Парень старательно, по буквам произнес последнее слово. Талавир уже и сам не помнил, что оно было, но догадывался, что речь шла о вещах

Вспышек.

— А ты когда-нибудь видел этого джадала?

Парень наморщил лоб.

— Вы действительно можете спасти Черную Корову?

"Да", — уже приготовился сказать Талавир, когда земля задрожала.

Откуда-то донеслись крики. И прежде чем Талавир сориентировался, откуда шел звук, почву под ногами разорвало. Его отбросили на груду камней. Между ним из

Бекиром прошла трещина. Первая мысль Талавира была о демонице из Кара-Меркита. Неужели по нему она пролезла в Ак-Шеих? Из разлома с треском начало вылезать длинное тонкое существо, похожее на змею. Гладкое тело покрывали блестящие шипы.

«Змея» на миг замерла, словно раздумывая, кого избрать жертвой, а затем развернулась к Талавиру, словно точно поняла, за кого пришла.

— Это Дерево Боли! Оно сошло с ума! — закричал Бекир. Талавир едва успел уклониться от нападения. Нащупал в груде камень и швырнул в росток, а потом еще один. Росток даже не заметил. Как слепой ракоскорп, он то и дело прыгал на Талавира, который изо всех сил отражался.

— Попробовало моей крови, а теперь хочешь еще? — рана от прокола шипом

Деревья боли пекла огнем.

Крики усилились. Стало светлее. Трещина прошла по центру юрты и, очевидно, зацепила костер. Входящее закрывало уже горело. Из него вываливались люди. За некоторыми тянулось пламя.

— Брось мне огонь! Брось что-нибудь горящее! — закричал Талавир

Бекиру. Парень среагировал быстро. Выхватил какую-то палку и швырнул Талавиру.

Свет на мгновение выхватил трещину. В ней, как в змеином гнезде, роились другие побеги. Еще малы, но уже готовы выпрыгнуть наружу. Это были корни Деревья

Боли. — Надо бросать огонь в пропасть! — Талавир нашел место, где трещина была самой узкой. Он орудовал горящей палкой, как булавой. Попал в самый высокий побег и перепрыгнул на другую сторону. Бекир, как заведенный, бросал в яму все, что горело. Корни тревожно дергались, напоминая водоросли на дне моря. Суер сверкал в свете пламени. Руки мальчика были обожжены, лицо покрывало копоть, но глаза горели рвением. Бекир радостно помахал, демонстрируя, как ему удается сражаться с нападающим. И это была ошибка. Самый длинный побег некоторое время подбирался по земле и упустил момент, чтобы атаковать. Корень обвил ноги мальчика и потащил к пропасти. Бекир успел схватиться за кол, к которому крепились веревки, дополнительно державшие юрту. Талавир вытащил еще один кол и бросился к побегу. Он бил и избивал, но корень крепко держал мальчика. Рядом мелькнула мохнатая голова Ниязи. Он обхватил Бекиру, помогая держаться.